Сергей ПЛАТОНОВ

Страницы будущей книги

Итак, Михаил по рекомендации самого Андропова был причислен к партийному ареопагу — Политбюро ЦК. Теперь он мог сказать: «Я — на вершине». Внешне это так и было. Формально его приняли благосклонно, но еще долгое время считали новичком, так как по возрасту почти всем другим членам Политбюро он годился в сыновья. На заседаниях мнение Михаила часто игнорировалось. И это при его-то честолюбии… Но он умел ждать своего часа и скрывать обиду. Только Раиса знала, как он недоволен. Михаил не раз говорил ей: «В Ставрополе я руководил, а здесь только участвую в руководстве». К тому же первым среди равных, также согласно неписаной традиции, был тот член Политбюро, который занимал пост Генерального секретаря. Это и была на самом деле та вершина, о которой он хотя втайне и мечтал, но особых надежд не питал. И как знать, удалось бы ею завладеть, если бы на помощь не поспешила сама природа. Случилось то, что происходит всегда ожидаемо и неожиданно одновременно, но в таком количестве, что иначе как чьим-то промыслом не объяснить. За два с половиной года она прибрала в другой мир трех престарелых генеральных секретарей и пять совсем одряхлевших членов Политбюро. Среди них был и его многолетний благодетель Андропов. Череда пышных государственных похорон превратилась в обычное дело. А Политическое бюро народная молва переименовала в «похоронное». И чтобы хоть как-то передохнуть от печальных процессий, мудрый Громыко не без корысти предложил избрать Генсеком самого молодого из членов Политбюро. Им и оказался Михаил. Решение было единогласным. Инициатива Громыко не осталась без благодарности. Вскоре по предложению Горбачева он стал формальным главой государства — Председателем Президиума Верховного Совета.

После Пленума ЦК Михаил сразу поехал домой. Раиса и дочь встретили его цветами. Они были счастливы и горды за него. Никто из них и предположить тогда не мог, что всего через шесть лет он останется «без работы», превратившись в правителя без страны. Но в тот день радости не было предела!

Вечером, как всегда, вышли на прогулку. Перефразировав бородатый анекдот, Раиса пошутила:

— Думал ли ты, Миша, что будешь вот так запросто гулять с женой руководителя СССР?

Он рассмеялся, обнял ее и задумчиво проговорил:

— И думал и не думал. Ты же все про меня знаешь. А проблем непочатый край. Не знаю, с чего и начать. Менять надо все! Но ты не переживай, я в себе уверен. Да и на твою помощь надеюсь. Главное — расшевелить людей, ослабить гнет бюрократии. И — ускорение! Во всем! Больше динамизма. Иначе ничего не получится. И кадры надо встряхнуть. Хорошо бы победить пьянство. Столько от него бед! Государство должно стать правовым. Ведь после Ленина не было ни одного руководителя-юриста. И никто этим не занимался.

— Миша, меня волнует один вопрос. На наши отношения и стиль жизни твой новый пост сильно повлияет?

— Все останется как прежде. Важнее семьи у меня ничего нет. Не беспокойся…

В этот раз они гуляли особенно долго, наматывая круг за кругом по периметру дачного участка. И никак не могли наговориться. Состояние их было сродни тому, что испытывают альпинисты при восхождении на вершину. Усталость и эйфорию одновременно. Хотя такое сравнение верно только для этапа восхождения. Покорив вершину, альпинист тут же начинает спуск. А у лидера страны все только начинается. Надо удерживаться на высоте. И работать, не жалея жизни!..

В 70-е годы, еще раньше отъезда Горбачева в Москву на работу секретарем ЦК, его друг молодости по комсомольской работе и единомышленник Эдуард Шеварднадзе был также переведен на высокую партийную должность. Москва доверила ему возглавить ЦК Компартии Грузии. Небольшого, но стратегически важного и сложного в политическом отношении региона. В советскую систему Грузия была включена на четыре года позже других республик. Причем в результате прямой военной помощи местным коммунистам в свержении буржуазного правительства, которое пришло к власти в марте 1917 года, после падения царизма.

Грузины все эти годы желали возврата к независимости. Но никто не хотел бороться за нее с могучей Москвой. Оставаясь де-юре в СССР, республика жила по своим теневым законам. В ней процветали подпольное производство, подпольная торговля, повсеместная коррупция и взятки. Чай, цитрусовые, вино вывозились в северные регионы под прикрытием потребительской кооперации с расчетами помимо бюджета. Жители Черноморского побережья Грузии имели и необлагаемый доход с отдыхающих, приезжающих со всего Союза. Поэтому уровень жизни в республике был самым высоким в СССР. Особенно до начала правления Хрущева. Элита хотела самостоятельности, но открыто ставить это требование боялась, понимая, что народ может и не поддержать. Ведь от добра, как говорится, добра не ищут. Позже независимость пришла сама. И оттуда, откуда не ждали.

Горбачевы и Шеварднадзе каждый год, иногда дважды в году продолжали отдыхать в Пицунде. Мужчины без конца обсуждали союзные и мировые проблемы. Жены — мужей, детей, родственников и жен соратников мужей. Иногда касались карьерных дел и перспектив мужей. Эта тема особенно волновала Раису. Провинциальный Ставрополь ее уже раздражал. В то же время Нанули Шеварднадзе в Москву не рвалась и нередко открыто заявляла, что Грузия должна быть свободной. При этом у Горбачевых эта откровенная крамола не вызывала протестов. Так формировалось и крепло их согласие по поводу будущих радикальных изменений в партии, советской системе и стране.

Когда с уходом Громыко освободилось место министра иностранных дел, Горбачев без колебаний пригласил на него Шеварднадзе. Одновременно он стал и членом Политбюро. На осторожные замечания некоторых «стариков» из ареопага о том, что «грузинский секретарь» не та фигура, которая способна быть проводником внешней политики такой державы, как СССР, Горбачев заявлял о необходимости таким способом заставить МИД отказаться от застарелых дипломатических концепций и методов. И что эта задача по силам только человеку, ранее с МИДом не связанному. Так в Политбюро сложилась «тройка» Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе, способная проводить в жизнь задуманный переворот и отражать отчаянное сопротивление противников грядущей перестройки — туманной завесы кремлевской измены.

Перестройка понятие не новое. Не Горбачев его придумал. Для обозначения деяний власти по внедрению в государственную и общественную жизнь разного рода новинок оно применяется в России со времени императора Александра I. На практике это были разного рода усовершенствования, не затрагивающие идеологических, политических и экономических основ. Например, переименование центральных органов власти из коллегий в министерства, введение суда присяжных или всеобщей воинской повинности и т.п. Но при этом сохранялись в неприкосновенности те коренные устои, которые обеспечивают преемственность жизни до и после перестройки. Все другое — это революция, катастрофа или «катастройка». Так назвал яковлевско-горбачевскую перестройку выдающийся российский философ Александр Зиновьев. Не путать с Григорием Зиновьевым-Радомысльским — соратником Ленина.

Называя свои радикальные планы перестройкой, Яковлев и Горбачев намеренно употребили приемчик, позволивший им с целью маскировки своих истинных намерений прикрыть старым словом новую суть. Так они поступали и потом с началом каждого нового этапа «катастройки». Например, когда пришел черед слома социалистической экономической системы путем возрождения частной собственности, они ввели в оборот понятия-прикрытия: «индивидуальная трудовая деятельность» и «трудовая частная собственность». Или лишая власти Политбюро ЦК КПСС и вводя неведомый для России институт президентства, они провозгласили лозунг-прикрытие «Вся власть Советам». Также под прикрытием невинного и широкого лозунга «Назад к реальному содружеству» было объявлено о планах реформирования Федерации, и в результате было разрушено уникальное государственное образование — СССР.

До самого настоящего головотяпства был доведен процесс работы над новым Союзным договором. И вообще надо ли было начинать эту работу? А если начинать, то разве так, как это произошло?

Основным законом СССР на время начала «катастройки» была Конституция 1977 года. О Договоре об образовании СССР 1922 года все давно забыли по причине сдачи его в архив. Странно, а если учитывать последствия реформирования СССР, то и чудовищно, что юрист по образованию Горбачев и доктора юридических наук Лукьянов, Шахназаров и Топорнин, академик права Кудрявцев организовали работу по реформированию СССР не на основе действующей Конституции, а на основе архивного нормативного акта. Никому и в голову не пришло, в том числе и авторам Беловежского соглашения от 8 декабря 1991 года, что Договор 1922 года не действует со времени принятия Конституции 1936 года. Так как с вступлением ее в действие потеряла юридическую силу Конституция 1924 года, частью которой и был Договор 1922 года. В ходе работы над новым Союзным договором и в Беловежском соглашении Конституция страны 1977 года даже не упоминается. Таким образом, она действует и в настоящее время. Потому что денонсирован был недействующий Договор 1922 года.

Кто, кроме уже упомянутой тройки, входил в самый узкий круг руководителей перестройки-»катастройки»? Имеются ли прямые доказательства непосредственного участия в руководстве страной Раисы Горбачевой? Имела ли она на это право? Где граница соработничества мужа-правителя с женой? Возможна ли она вообще? (Ведь по русской традиции муж и жена — одна сатана.)

Сначала предоставим слово главному свидетелю «защиты» Михаилу Горбачеву. На одной из пресс-конференций ему был задан такой вопрос: «Кто, кроме Яковлева и Шеварднадзе, ваши самые близкие соратники и по каким серьезным проблемам вы советуетесь с женой?». На первую часть вопроса он ответил: «Я бы добавил Вадима Медведева, Черняева и Шахназарова». На вторую ответ был таков: «По всем!». Слово его антиподу, стало быть свидетелю «обвинения», Ельцину. Из выступления на Пленуме ЦК: «Прошу меня оградить от постоянных телефонных звонков и нотаций Раисы Максимовны».

Теперь слово двум ближайшим помощникам Горбачева — Болдину и Черняеву. Болдин: «Раиса Максимовна на протяжении многих лет правила… балом перестройки. Она участвовала в формировании политики… и в расстановке кадров». Черняев: «Звонила Раиса Максимовна, недовольна моим проектом речи Михаила Сергеевича в Организации Объединенных Наций. Достала она меня. Все, пора уходить! Недавно делился со мной Шахназаров (помощник М.С. по внутренней политике), что уже устал от просьб и рекомендаций Р.М. Ее влияние на М.С. нельзя недооценивать и надо учитывать».

Теперь дадим слово человеку со стороны. Это Майя Плисецкая: «Михаил Сергеевич — человек совсем неплохой… но все решала она и вела себя как царица». Слово еще одной даме. На то время премьер-министра Литвы К.Прунскене: «Звонила Раиса Максимовна. Стыдила, что я недостаточно энергично поддерживаю политику перестройки Михаила Сергеевича. Требовала, чтобы Литва скорее подписывала договор об экономическом сотрудничестве». А что по этому поводу думала и говорила сама Раиса Горбачева? Из ее книги «Я надеюсь»: «Президент и Генеральный секретарь — мой муж. Его жизнь — это и моя жизнь. Его тревоги — это и мои тревоги». Пусть после этого кто-то скажет, что она не участвовала в управлении страной.

Целями перестройки объявлялись: партнерство двух мировых систем на основе доверия и отказа от силового решения любых международных проблем; отказ от курса на поддержку мирового коммунистического движения; переход от диктатуры КПСС к многопартийности под флагом возрождения власти Советов; замена планово-распределительной экономики социально-рыночной; трансформация жесткой (почти унитарной) Федерации в мягкое содружество. Эти цели формулировались и провозглашались открыто. Но, как показали реальные события, объявленные цели были только прикрытием истинных планов соправителей Горбачевых, Яковлева и Шеварднадзе. А они были такими: объявление мирного наступления с последующей сдачей позиций противнику; отказ от классовой идеологии в пользу общечеловеческих ценностей; разрушение международного коммунистического движения; отстранение партии от власти путем передачи ее функций вновь создаваемому институту президентства; создание капиталистической экономики; разрушение имперского союзного государства.

Кроме этого жизнь подкидывала и такие сюжеты. Однажды в Волынском, где Черняев с Шахназаровым «сидели» над платформой к Пленуму ЦК, неожиданно появился Яковлев. Они даже подумали, что Михаил Сергеевич подослал его ими поруководить. Оказалось — хуже. Под страшным секретом он рассказал Черняеву: «Михаил Сергеевич в панике. Уже несколько дней расстроенный, озабоченный, одинокий. Дважды вызывал к себе. Один раз даже сам пришел ко мне в кабинет. Говорит: «Народ на пределе, перестройка не идет». Мол, что делать? Я сказал ему, что партия, ЦК, Политбюро — главный тормоз. Надо немедленно собрать Съезд народных депутатов, учредить президентскую власть, и пусть Съезд изберет вас президентом. И действовать — без оглядки на Политбюро и даже на болтливый Верховный Совет. И заменить премьера Рыжкова. Стал он перебирать — кого вместо Рыжкова? Я говорю, любого, на то и революция! Ободрился он и говорит: езжай в Волынское, запрись там, никому ничего! И подготовь выступление на ТВ по ленинскому типу: разогнать колхозы, а землю раздать крестьянам, фабрики приватизировать с раздачей акций рабочим, генералов — в отставку, армию сократить, республикам — реальную независимость, не союзное государство, а союз государств, отозвать войска из Восточной Европы, ликвидировать союзные министерства, сократить аппарат, правительство в отставку. И надо оттеснить партию от решения этих вопросов путем отмены статьи шестой Конституции о руководящей роли КПСС».

(Продолжение следует).
Раздел : Культура, Дата публикации : 2011-11-03 , Автор статьи :