С Владимиром Сергеевичем Ивановым я познакомилась благодаря «Архангельскому». Тому самому духовно-просветительскому центру на базе трудобеликовского Свято-Михайловского храма, который уже более десяти лет собирает на каникулы детей и молодежь из разных регионов страны. Тамбовчане стали сотрудничать с Кубанью одними из первых. Приглашенный на такую встречу полковник Иванов, несколько лет назад перебравшийся на Кубань в Красноармейский район, оказался уроженцем Тамбовской области. Впрочем, для православных география особого значения не имеет. Владимир Сергеевич рассказал об отце-священнике, которого расстреляли в 1938-м.

Отец, Сергей Константинович, был в роду не первым священником. Дед Константин, прекрасный оружейный мастер, после выступления патриарха Тихона в 1918 году не побоялся наступающих гонений и осознанно принял сан диакона. А когда церкви закрыли — остался без работы. Как и многих священнослужителей, деда арестовывали, но спасало оружейное мастерство — в нем нуждались. Его сына Сергия Иванова тоже забирали несколько раз — и несколько раз отпускали. Бывало, что за батюшку вступались и белые и красные. Кровь проливалась с обеих сторон. Однажды, когда отец Сергий служил в селе Каменка, где проходили белые войска, начался грабеж и убийства. Председателя колхоза, весь актив согнали на площадь, порубили шашками. В калитку священника постучались молодая учительница и секретарь комсомольской ячейки: «Помогите!». Батюшка с матушкой Марией, не раздумывая, спрятали их под кроватью. Священник вышел на улицу с ребенком на руках. Он был в подряснике, с крестом. Когда старший из грабителей увидел это, приказал поставить охрану к дому, чтобы батюшку не тронули. Впоследствии секретарь комсомольской ячейки стал большим государственным деятелем, а девушка — его женой, заслуженной учительницей РФ и членом ООН от СССР! Володя Иванов, младший из пятерых детей, родился после этих событий, он узнал о них от мамы.

Отца Владимира — батюшку Сергия последний раз забрали в 1937-м. Всех священнослужителей вызвали в райисполком, якобы на совещание, и… увезли на «черном воронке». Когда мама пешком добралась до тюрьмы, отец крикнул в форточку: «Мария, меня предал староста». А Мария, жалея мужа, стала молиться и о предателе — он подписал донос, не выдержав длительных побоев, и вскоре скончался.

Семья священника Иванова пошла по деревням просить милостыню. Подолгу не задерживались нигде, боясь накликать неприятности на чей-то дом. Мама хорошо шила, и ее мастерство спасало от голода. Когда старшую сестру не допустили в школу, мол, дочери врага народа хватит и шести классов, Мария Константиновна обучила дочку шитью.

— Наша мама, — вспоминает Владимир Сергеевич, — как тысячи простых, великих русских женщин, несла неподъемный груз, но не теряла достоинства и совести. Ориентиром для нее была вера. Даже когда старшего брата при поступлении в артиллерийское училище склонили письменно отказаться от отца, она просила нас только об одном: молитесь о нем. Брат прошел войну, вернулся с орденом, но детей у него не было, и всю жизнь не хватало денег даже на пропитание.

— В конце 1942 года в Тамбове после долгой тишины открыли первый храм. На службы всегда приходило много народу — не протолкнуться, — рассказывает полковник Иванов. — Я начал помогать священникам, и когда меня посылали за свечами, а для этого нужно было сбегать в кладовую на улицу, я сначала пролезал под ногами прихожан, а потом меня передавали с рук на руки.

В 43-м в городе открыли госпиталь, но условий никаких: ни кроватей, ни посуды, ни белья. Хорошо помню, как священник после службы обратился к жителям: помогите кто чем может. Я пришел домой и рассказал маме. И хотя мы бедствовали, на следующий день я шел по улице вместе с множеством народа и нес свой вклад — единственную пуховую подушку и свою чайную серебряную ложечку: раненым нужнее. Госпиталь оборудовали быстро — люди отдавали последнее.

Церковь тогда сплотила очень многих людей. А сколько паломников со всей губернии пришло, когда в храм привезли святые мощи! В город прибыл (из заключения) архиепископ Филарет. Прихожане ликовали — настоящая архиерейская служба! Я прислуживал как иподьякон. После службы владыко шел домой, и на всем протяжении долгого пути его (и всех священнослужителей) провожали верующие. Люди оберегали их как могли. Пастыри отвечали тем же.

В 43-м мы получили каморку в девять метров (семье врага народа сделали послабление, учитывая, что три старших сына на фронте). Поставили печку, и осталось семь метров — на маму, сестру и меня. Но мама старалась приветить каждого, кто возвращался «оттуда» — из ссылки, из тюрьмы. Кормила священников, дьяконов, псаломщиков щами, подливала добавку, а сама расспрашивала про все, надеясь найти ниточку к следу мужа — священника Сергия. Увы, ее не было.

В 1944 владыка Филарет тяжело заболел. В Тамбов прислали владыку Луку Войно-Ясенецкого. Епископ уже слабел зрением, но много работал — и в храме, и в госпитале как хирург. Никто не знал, сколько он спал и отдыхал ли вообще. Госпиталь был переполнен ранеными, поэтому сразу после службы он отправлялся в госпиталь, а это кварталов шесть пешком. Когда дело пошло к зиме, ходить стало тяжелее и по другой причине: владыко не имел теплой одежды. Тогда верующие раздобыли где-то драп, и Мария Константиновна сшила зимнюю рясу. Епископа Луку очень любили и доверяли. Первый вопрос, с которым он входил в операционную к больному, был такой: «Ты верующий?». Если звучало «нет», владыко успокаивал: «Я сам о тебе помолюсь». В операционной висела икона Божией Матери, которую он не снимал даже перед самой высокой комиссией.

Святитель-хирург спасал, казалось бы, самых безнадежных больных. Когда с войны вернулся мой старший брат, у него рана на ноге долго не заживала, принеся боль. Я уговорил его пойти со мной к владыке. Святитель осмотрел ногу, погладил, перекрестил и отправил. А брат пожал плечами: «Заживет ли?». «Через месяц», — ответил святитель и стал молиться о больном. Через месяц рана затянулась полностью, от боли и хромоты не осталось следа! Я, мальчишка, видел чудеса исцеления владыки только внешне. Хирург, ученый, он во всем уповал на Бога. В 1945-м ему, священнослужителю, перенесшему ссылки и тюрьмы, присудили Сталинскую премию первой степени за «Очерки гнойной хирургии», за метод, позволяющий не допускать операции и спасти человеку ногу или руку. Этим методом медицина пользуется во многом и сегодня. Но в моих детских воспоминаниях осталось не менее важное — то, как православный врач с помощью веры сохранял людям жизнь, помогал в быту.

Из полученных 200 тысяч рублей премии (по тем временам большие деньги) святитель Лука поддержал семью одного из священнослужителей, очень бедствовавшую тогда, а вторую половину перечислил в детский дом. До конца дней своих святитель помогал и моей маме. Позже, когда владыку забрали от нас, провожать его вышел весь город. Свисток паровоза позвал на посадку, но не все успели подойти под благословение. Тогда любящая паства перекрыла железнодорожные пути. Московский поезд задержали на два часа. Народному уважению никто не смог перечить.

О святителе Луке и священнослужителях того времени Владимир Сергеевич Иванов говорит с восхищением и горячей благодарностью. Есть и память — серебряная ложка, которую архиепископ Иоасаф, сменивший владыку Луку, подарил мальчику взамен пожертвованной на госпиталь. Став офицером, мотаясь по гарнизонам, служа в Германии, выйдя в отставку с должности замначальника управления боевой подготовки военного округа, Владимир Сергеевич больше всего дорожит этой вещью, имеющей непосредственное отношение к церкви. А еще дорожит небольшим письмом из Московской патриархии, куда их семья обратилась после многолетних поисков. В нем сообщается, что священник Сергей Константинович Иванов был расстрелян в 1938 году, место захоронения неизвестно.

Но Бог знает своих воинов. В 2002 году протоиерей Иванов был причислен к лику святых по Тамбовской епархии. Святитель Лука Войно-Ясенецкий прославлен в сонме святых новомучеников в 2000 году. Когда в Москве расписывали храм Христа Спасителя, одна из икон посвящалась новомученикам российским. В одном из святых ликов Владимир Сергеевич узнал черты отца. В написании этой иконы участвовали два племянника, то есть потомки расстрелянного священника. Слава Богу, род Ивановых продолжается.

Наталья УЗУНОВА.

Заслуженный журналист Кубани.