Брать интервью у человека искреннего, глубоко тобой уважаемого и близкого по духу, с которым к тому же дружны, — очень непросто.

Задать ему «неудобные» вопросы, касающиеся его отношения к власти, к положению дел в стране и регионе, — значит подставить коллегу, вызвав, не исключено, гнев тех, кто занимает высокие должности. Потому что он не сфальшивит, не станет льстить кому бы то ни было, а выскажет правду-матку.

С одной стороны, неудобство — не хочется человека подставлять. И с другой то же самое: кому будет интересен пустопорожний разговор о том, какие мы великие и впереди планеты всей? Поэтому наш корреспондент, готовясь к интервью с директором ВНИИ риса доктором сельскохозяйственных наук профессором Сергеем Гаркушей, выбрал, на взгляд редакции, золотую середину: сделать материал полезным и интересным. Что из этого получилось, судить вам, дорогие читатели.

— Мы с вами, Сергей Валентинович, знакомы тридцать лет. В далеком 1989 году, находясь в командировке в колхозе имени Ильича Ленинградского района, я готовил материал о молодых специалистах, и председатель правления Алексей Семенович Мельник вас, управляющего отделением, назвал одним из лучших, после чего и произошла наша первая встреча.

Потом их было много: ведь вы девять лет проработали главным агрономом хозяйства, получающего самые высокие урожаи зерновых и пропашно-технических культур. И мне кажется, что мы поступим правильно, если вспомним не о тогдашних достижениях коллектива, а о роли руководителя, технолога производства. Чем их стиль управления может оказаться полезным и поучительным для ныне работающих аграриев?

— Предваряя беседу, скажу вот что. После окончания в 1982 году сельхоз-института я начал свой трудовой путь в колхозе имени Ильича простым агрономом. И тогда считал, и сегодня подтверждаю: более человечной профессии на земле нет. Ведь агроном ежедневно общается с живыми организмами, коими являются, прежде всего, растения, с людьми. В хуторе Ромашки, где находилась бригада, меня, как говорят в народе, знали как облупленного. А я, в свою очередь, был в курсе дел каждой семьи, ее тревог и забот.

Моим наставником до конца своей жизни был Алексей Семенович Мельник, светлая ему память. Но он же не может все время стоять рядом. Шишки, чего греха таить, набивал, обжигался, но тайну ремесла, общения с подчиненными постиг, считаю, основательно. Не без участия их самих.

Любой специалист или руководитель должен знать, какой ключик к кому подойдет. Вспоминаю такой случай. Один тракторист, странноватый такой, Сергей его звали, отказывался работать ночью. Говорили, что боялся. И вот один раз меня, управляющего, «завели», и я на этом парне злость сорвал, увидел огрех при проведении культивации. А он спокойно так говорит мне:

— Вы на мэнэ нэ крычить. Скажить, шо надо, и я всэ зроблю.

И тогда вывод для себя сделал: с людьми по-людски необходимо строить отношения. Одного нужно попросить, и тот гораздо больше сделает. Задеть самолюбие ранимого человека очень опасно. А другого и отругать не грех за провинность. Иными словами на него не повлияешь.

— Мне как-то посчастливилось быть на утренней планерке, которую проводил Алексей Семенович Мельник. Шла уборка зерновых, и первому вам слово предоставили. Очертив круг задач на день, вы попросили коллег не расслабляться. А потом председатель итоги подвел: «Уси чулы? Попробуйтэ нэ зробыть». Это так он ваш авторитет поддерживал?

— Безусловно. Важнее было не то, что я сказал, а какое руководитель сделал заключение. И это, уверен, правильное построение планерных совещаний. Не в пух и прах разносить надо главных специалистов, унижая перед другими, а поддерживать их порывы, настрой. Это стало законом: Мельник сказал — попробуй не выполни.

Правда, здесь правка нужна. Если кто не соглашался с моими доводами или просто не в силах реализовать установки — мог на планерке сказать об этом. Промолчал и не сделал — у тебя появятся проблемы.

— Смею предположить, что у вас как у главного агронома возникали трения, кое-кто высказывал обиды: чего он нами командует?

— Да, поначалу высказывали в кулуарах недовольство. Но потом, когда принятые меры оправдывались высоким результатом в виде отличного урожая и полновесного рубля в кармане, обсуждения и осуждения прекратились.

— Из колхоза имени Ильича вас забрали в районное управление сельского хозяйства, вы стали заместителем начальника?

— Совершенно верно. Алексей Семенович, не скрою, не хотел отпускать. Месяц заявление не подписывал. Но на него надавили, и Мельник поддался уговорам, поставив ультиматум: Гаркуша должен быть руководителем управления и первым заместителем главы Ленинградского района, что потом и сбылось.

— Предлагаю теперь порассуждать о значимости районного звена. И если можно — вспомним более подробно о роли первого секретаря райкома партии Василия Петровича Сергейко.

— Чтобы понять, насколько это был честнейший человек, пример приведу. Когда я учился в сельхозе, батя мой был председателем райпо. Сидим мы как-то с братом в воскресенье перед телевизором, а отцу кто-то позвонил. Приглушили звук и слышим — крик в телефонной трубке. Отец покраснел вдруг и, закончив разговор, выругался матом, чего никогда не было.

«Что случилось?» — вбежала мама в комнату. «Да ты представляешь, Сергейко по рынку ходил и зашел в мясной павильон. Стал в очередь. Рубщик его, конечно, узнал и кричит: «Василий Петрович, а чего вы там стоите? Подойдите сюда, мы вас обслужим».

Ему первый секретарь ничего не ответил, сразу же ушел из магазина и позвонил отцу… Дал ему прочуханку такую, что телефон накалился.

Это лишь маленький эпизод, характеризующий Сергейко. Аскет по жизни. В доме — ни телевизора, ни стиральной машинки. Жил как все. Человек стальной воли.

Когда меня приняли кандидатом в члены партии, Василий Петрович из нашего отделения не вылезал. Озимые после кукурузы посеяли, а початки на поле валяются... Куда ты смотришь?

«Критиковал до небес, — рассказал я этот эпизод бате. — Не выдержу, брошу все и уеду». — «Терпи, сынок, это тебе на пользу. Не сдулся ты — значит, крепок духом. Первый испытывает тебя. Наверное, виды имеет. Со временем ты это поймешь».

А и правда, обернулось это именно так. Я, кстати, очень многое взял от Василия Петровича, для которого нужды людей были превыше всего.

— Не зря же вас в ранге главы района называли за глаза Сергейко Валентинович…

— Да-да (смеется), было дело.

— Вот вы одновременно являлись первым заместителем главы района и начальником управления сельского хозяйства. То есть второе лицо в районе. А сейчас что происходит, смотрите: только в двух муниципальных образованиях — Выселковском и Успенском подобное встречается. В остальных, где первый зам есть, обязательно в придачу к нему начальник управления. Далее. Ничего, кроме удивления, не вызывает такой казус: в крупных сельхозрайонах вместо управлений отделы созданы. Такое наблюдается, к примеру, в Кущевском, Павловском да и Щербиновском муниципалитетах. И даже являясь замами глав, они вряд ли смогут повысить престиж отрасли.

— Полностью с вами согласен. Когда мы принижаем роль первых лиц в АПК, мы теряем не только статус, но и управляемость отраслью. Здесь должны быть люди с высоким авторитетом, потому что сегодня, хотим мы того или нет, на первый план выходит продовольствие. Мы же видим на примере Африки: войны в основном только из-за него, земли и воды происходят. И ареал таких войн будет, увы, только расширяться.

В 2001-м я как первый зам и руководитель сельхозуправления мог в любое хозяйство района приехать и разгон учинить, если видел разгильдяйство. И никто не жаловался. Но больше, конечно, советы давал. Потому что опыт был после работы в колхозе Ильича, который гремел на все страну.

— Боюсь, что сегодняшние начальники управлений, прочитав эти строки, могут возмутиться. Что, мол, он сравнивает, тогда другие порядки были. К власти с уважением относились.

— Да не к власти, а ко мне как профессионалу! Какая власть у нас в стране была после лихих девяностых?! Раздрай и безвластие полнейшее. На авторитете все держалось. Инвесторы-хозяева даже просили: приезжайте к нам, подскажите, что, допустим, на озимом поле происходит, пожелтели посевы.

И я ехал. Но не один, а с наукой — брал с собой руководителя Северо-Кубанской опытной станции Евгения Петровича Грибачева. Он при Сергейко был наравне с первым замом по значимости. Умнейший человек и ученый великий, хотя и без высоких титулов. А мы с ним дружили еще с колхоза. И вспоминая те годы, однозначно скажу: без науки в сельском хозяйстве зримых результатов вряд ли кто может достичь.

— Завершая тему о роли районного звена, не могу умолчать о таком факте. Вы дважды входили в одну и ту же реку: были главой Ленинградского района с июня 2004-го по май 2009-го и с января 2012-го по март 2013-го. С первым приходом все понятно: плановое и заслуженное продвижение по карьерной лестнице. А во второй раз вас направили в Ленинградскую, считай, с министерской должности — вы тогда возглавляли крайсельхоздепартамент. С чем это связано?

— Я был в краткосрочном отпуске в Кисловодске с женой Людмилой. Звонит Мурат Казбекович (Ахеджак, вице-губернатор. — Ф.Б.). Срочно, мол, приезжай ко мне. Спрашиваю: «Что случилось?». Измерили, говорит, рейтинг у главы Ленинградского района — он упал до 17 процентов, менять однозначно нужно. Остановили на тебе выбор.

Супруга, конечно, в трансе. «Господи, только-только в Краснодаре по-человечески жить начали. Когда все это кончится?». Успокоил как мог шуткой: «Бачили очи, шо купувалы, йижтэ хоч повылазьте». В том смысле, что знала, за кого замуж выходила, терпи. И надо отдать должное, терпит, спасибо ей, все эти годы и мои переезды, и мой нелегкий характер.

— Насчет «нелегкого» характера — это вы зря. В душе, и это многие, в том числе и я, знают, Гаркуша — добрый человек. А маску жесткого надевает на себя зря. Как говорят кубанцы, «воно тоби нэ лычэ», не идет.

— Да, признаюсь, мне всегда было жалко людей. В Ленинградскую наша семья переехала из станицы Новоплатнировской, когда мне было 12 лет. Иду в школу утром, бабушки возле рынка сидят, жареные семечки продают.

— Рюмочка граненая пять копеек стоила, а стакан — десять…

— Точно! У одной куплю — другую жалко. Приходилось у каждой брать на пятак. Семечки мне не нужны, но я не знал, как по-другому людям помочь. Так они, бывало, увидят меня и сразу: «О, Сережа йдэ, слава богу, сейчас нас усых выручэ».

Вот эти жалость, уважение к людям, заложенные отцом и матерью еще в детстве, сыграли, думаю, роль в моем становлении как человека. У меня практически нигде нет врагов. Знание бед, трудностей людских — это как компас на неизведанном пути. И мне искренне жаль тех сельских и районных глав, да и руководителей ряда ведомств, которые не прошли школу низов, не работали на ферме или в бригаде, не занимались вплотную проблемами хуторов. Им очень сложно выстроить диалог с населением, без чего сейчас просто нельзя работать и управлять.

— В руководящей обойме после колхоза вы находились 15 лет. Были чиновником. Слово это давно стало ругательным, хотя среди них очень много прекрасных специалистов, профессионалов, к которым народ тянется. Почему, на ваш взгляд, такое недоверие у большинства к местной власти?

— Насчет «большинства» утверждать не берусь, нет у меня такого анализа. Но суждение свое выскажу.

У власти должны быть люди, по социальному статусу близкие к населению. Об этом, к сожалению, не принято говорить. А зря. Богатый и, как правило, самодовольный чиновник из-за этого просто не может понять: что за проблемы у народа? О чем может идти речь, когда все решаемо? И огромный дисбаланс, неравенство может со временем привести к большим социальным проблемам.

— Да, уже сейчас от многих можно услышать: «Зажрались чиновники». Конечно, сгущают краски. Ну в самом деле: одни считают каждую копейку, а другие, которые, можно сказать, жируют, нарезают им задачи. Командуют, покрикивают, жалуются, «какой народ у нас бестолковый».

И уж раз коснулись этой темы, задам все-таки неудобный вопрос: почему, занимая должности главы района, министра, вице-губернатора, вы хотя бы землицей не обзавелись? Ведь спокойно можно было почти законно заиметь 500—700 гектаров пашни из фонда перераспределения и так далее. Совесть не позволила?

— У меня даже в мыслях не было подобного. Ну урвал кусок земли… А как ты потом можешь с людей требовать, с подчиненных, призывая их быть честными? Я же, не запятнав себя, могу и говорить и требовать. И спать спокойно. Мне кажется, что те, кто наворовал, не живут, а существуют.

— Раз уж коснулись одной больной темы, затронем и другую, поскольку, уверен, многие хотят знать: за что, как выразился один недоброжелатель, вас «убрали» с должности вице-губернатора края — министра сельского хозяйства? Тогда, по-моему, две должности совмещались.

— Вы знаете, тогда, в апреле 2015 года, и у меня возник вопрос: за что? Министерство и АПК Кубани были на хорошем счету, дела вроде бы шли, и неплохо. Планы строили. И вдруг — бац: вы нам не подходите. Обидно? Не то слово!

Потом уже, здраво анализируя ситуацию, я понял: а разве могло быть по-другому? Пришел новый губернатор. Он набирает себе новую команду. Ведь каждому легче работать с теми, кого хорошо знаешь, кому доверяешь. И не надо делать из этого трагедии.

Кстати, разговоры те, что раньше ходили, будто у меня разлад вышел с Вениамином Ивановичем Кондратьевым, пустые. У нас нормальные отношения. Более того, скажу, когда он занимал пост вице-губернатора, то был, как мне по секрету сказали, одним из тех, кто рекомендовал Ткачеву утвердить заместителем главы краевой администрации по вопросам АПК именно Гаркушу, а не кого-то другого.

— Сегодня вы занимаете пост директора Всероссийского НИИ риса, и многим кажется, что на этом месте вы давным-давно. Как оцениваете свой вклад в дальнейшее развитие науки, укрепление коллектива?

— Лучше бы об этом сами ученые сказали, но я просто назову некоторые цифры и факты, говорящие сами за себя.

По итогам 2018 года наш институт вошел в число 100 лучших научно-исследовательских учреждений РФ, а меня наградили почетным знаком «Лучший руководитель года».

Наш институт является одним из ведущих институтов России, где создан уникальный генофонд по рису, овощным и бахчевым культурам.

Если говорить о финансовой стороне дела, то в 2019-м мы одних только роялти (плата за использование сельхозпроизводителями сортов риса НИИ. — Ф.Б.) получим 40 миллионов рублей — на 8 миллионов больше, чем в предыдущем году. Средняя зарплата у ученых 62 тысячи рублей, а можно и 162 заработать. У обслуживающего персонала она тоже неплохая — 32 тысячи.

Сейчас усиленно занимаемся продвижением своих семян в Среднюю Азию. Буквально в минувшее воскресенье вернулся из Туркменистана. Доложили руководству страны о желании помочь им восстановить рисоводческую отрасль. Они, кстати, получают мизерные урожаи. Президент Гурбангулы Бердымухамедов дал команду, и уже в понедельник к нам в институт прибыла делегация. Заключен договор о сотрудничестве. Для нас экспорт семян — это хорошие деньги.

— Не могу не задать вопрос: какое впечатление Ашхабад оставил?

— Красота неописуемая. Везде чистота, порядок. Дисциплина среди чиновников — не передать. В зале сидело 750 человек, когда мне слово предоставили. Все — в черных костюмах и белых рубашках, при галстуках. Сидят — не шелохнутся. Советский строй может отдыхать!

Но зато живут люди достойно. Газ — бесплатный. Кредит под строительство жилья можешь взять на 30 лет под нулевой процент. Возводи коттедж хоть в два, хоть в три этажа. И люди, надо сказать, приветливые и уважительные. Как у нас в институте.

— А что слышно о грядущих переменах у вас? Ходили слухи, будто на базе НИИ будет научный центр создан?

— Не будет никакого центра. Буквально через неделю РПЗ «Красноармейский» и элитно-семеноводческое предприятие «Красное» присоединятся к нам и вольются в НИИ на правах филиалов. Создается, таким образом, мощнейший кулак с сильным ядром ученых и производственниками-профессионалами.

— У меня есть сведения, что не все из них приняли известие об объединении с энтузиазмом. Особенно это специалистов касается.

— Мы на эту тему неоднократно говорили с руководителями хозяйств. Сергей Владимирович Кизинёк и Евгений Петрович Максименко поняли уже: об объединении они не пожалеют. Думаю, и до других это понимание дойдет. Потому что я принародно объяснил, каким мог бы быть другой путь развития.

Поливные земли запросто могли приватизировать люди с большими деньгами. Не наши, кубанские, конечно. Первое, что они бы сделали, — заменили директоров и главных бухгалтеров. Потом бы сократили непрофильные производства — молочнотоварные фермы, подсобные цехи, лишив работы порядка трехсот человек. Оно им надо?

Я всегда работал на созидание, ради людей. Ничего принципиально менять не собираюсь в производстве, где все четко отлажено.

— Вы, Сергей Валентинович, являетесь доктором сельскохозяйственных наук, профессором. Под вашим руководством семь аспирантов ведут в НИИ исследования, а двое защитили кандидатские диссертации. Я заметил, что Гаркуша сейчас востребован даже больше, чем раньше: вы являетесь членом двух диссертационных советов, экспертом аграрного комитета ЗСК и Российской академии наук. Ваше мнение о будущем АПК внимательно слушали в Госдуме и Совете Федерации, куда вас неоднократно приглашали. Как говорится, жизнь удалась. Одно непонятно: почему ваше имя не фигурирует среди соавторов сортов риса, передаваемых НИИ на госсортоиспытание?

— Я публично от этого отказался. Селекция — это одно, администратор-организатор — совершенно другое. Стараюсь быть верным своей идее: оставаться честным перед собой и людьми.

ОТ РЕДАКЦИИ

В субботу, 21 июля, С.В. Гаркуше исполнится 60 лет. Наступила юность зрелости, с чем мы вас, Сергей Валентинович, и поздравляем. Хороший вы человек и руководитель! Надежный!

ВОЛЬНОКУБАНЦЫ.
Раздел : Кубань аграрная, Дата публикации : 2019-07-18 , Автор статьи : Федор БЕЗРУК