Гримерный стол, старый телефон, рукописи, любимая лошадка маленького Володи, гитара. И повсюду фотографии Высоцкого, сделанные в разные годы его жизни. Сегодня мы в доме-музее, где обитает память о большом поэте, музыканте и актере Владимире Высоцком, которому 25 января исполнилось бы 70 лет. Возраст для поэта совсем небольшой, Владимиру Высоцкому было отпущено и того меньше, он дожил только до сорока двух. Есть люди, о которых нельзя сказать «жил», «был», «пел», «творил». К таким относится и Высоцкий. Он оставил после себя столько песен и стихов, что даже нынешнее поколение, которое выросло, увы, без него, любит величайшего барда всех времен. Ему, как и многим гениям, досталось в удел — бессмертие.

— Сегодня мы отмечаем семидесятилетие Владимира Высоцкого, — говорит сын поэта Никита. — Так случилось, что разница между днем рождения и днем смерти отца составила ровно полгода. Когда мы отмечали его 43-й день рождения (впервые без него), не знали, куда пришли — на праздник или поминки. Я долго не решался переступить порог дома, где отмечали день рождения без именинника, меня встретил друг отца ныне покойный Всеволод Абдулов, который сказал: «Поздравляю тебя, Никита, у нас сегодня большой праздник!» Так я понял, что память о моем отце бессмертна, и который бы день рождения мы ни отмечали, Владимир Высоцкий всегда будет с нами.

Гений, человек-эпоха, о нем сложены легенды, ему посвящены многие воспоминания, но лучше всего о Владимире Высоцком говорят его друзья, которые в этот день собрались в Краснодарском музее имени Высоцкого. Здесь не только отмечали 70-летие Владимира Семеновича, но и представили специально изданную ко дню рождения великого барда книгу-музей «Добра! Высоцкий!». Каждый разворот — это новая витрина музея. В ней собраны ранее не публиковавшиеся фотографии и записки поэта, воспоминания близких людей. Один из этих экземпляров теперь будет храниться в кубанском музее.

Любая встреча, посвященная Высоцкому, всегда перерастает в дружескую беседу о нем: «Мы с Володей…», «Володя умел дружить…», «Володя умел любить…», «Володя всегда пел…», «В песне он грустил, в песне он веселился…» — слышалось то тут, то там. А сам Высоцкий словно подсматривал за всеми собравшимися с развешанных на стенах фотографий.

Можно долго спорить, был ли Высоцкий счастлив в жизни. Главное, ему удалось в своем творчестве выразить самого себя. Сегодня кажется, что он ушел вовремя, его жизнь была словно песня, которую бард допел до конца.

Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем.

Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом:

Убиенных щадят, отпевают и балуют раем…

Не скажу про живых, а покойников мы бережем.

Как-то Всеволод Абдулов охарактеризовал Высоцкого: «…смешной, невозможный, заводной, наивный, мудрый» — именно таким его и увидели зрители Краснодарской филармонии имени Григория Пономаренко в спектакле «Райские яблоки» в постановке Рашида Тугушева. Поэта сыграл актер московского театра Центра имени Высоцкого Алексей Зыков. Светлана Григорьева в этой постановке олицетворяла собирательный образ женщин, которые оказали существенное влияние на творчество Владимира Семеновича. Зрители увидели, как мог любить Высоцкий. Снова и снова звучали песни великого барда, голос самого Владимира Высоцкого, в записи, увы, сделанной много лет назад:

Протопи ты мне баньку по-белому,

Я от белого свету отвык,

Угорю я — и мне, угорелому,

Пар горячий развяжет язык.

Есть мнение, что Высоцкий приносит удачу: что бы вы ни делали, какое бы ни возникло сложное испытание, у вас обязательно все получится. Российские спортсмены 70-х годов считали хорошей приметой, если на международные соревнования их провожал Высоцкий. Тогда уж точно на Родину они возвращались с победой. Его песни любили космонавты, его песни любили все, пластинки с записями барда были в каждой семье.

Чтобы узнать некоторых гениев, необходимо прочитать воспоминания, мемуары, послушать очевидцев. Чтобы узнать Высоцкого, достаточно посмотреть, как он играл на сцене, послушать его песни, прочитать его стихи. Они о нем скажут лучше всяких слов…

Марина ЛОСКОВЦОВА.

Я не люблю фатального исхода,

От жизни никогда не устаю.

Я не люблю любое время года,

Когда веселых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,

В восторженность не верю, и еще —

Когда чужой мои читает письма,

Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда — наполовину

Или когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,

Червей сомненья, почестей иглу,

Или — когда все время против шерсти,

Или — когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой —

Уж лучше пусть откажут тормоза.

Досадно мне, что слово «честь» забыто

И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья —

Нет жалости во мне, и неспроста:

Я не люблю насилье и бессилье, —

Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,

Досадно мне, когда невинных бьют.

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более — когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены:

На них мильон меняют по рублю, —

Пусть впереди большие перемены —

Я это никогда не полюблю!

1969

Нет меня — я покинул Расею,

Мои девочки ходят в соплях!

Я теперь свои семечки сею

На чужих Елисейских Полях.

Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:

«Нет его — умотал наконец!

Вот и пусть свои чуждые песни

Пишет там про Версальский дворец».

Слышу сзади — обмен новостями:

«Да не тот! Тот уехал — спроси!..» —

«Ах, не тот?!» — и толкают локтями,

И сидят на коленях в такси.

А тот, с которым сидел в Магадане,

Мой дружок ещё по Гражданской войне,

Говорит, что пишу ему: «Ваня!

Скучно, Ваня, — давай, брат, ко мне!»

Я уже попросился обратно —

Унижался, юлил, умолял...

Ерунда! Не вернусь, вероятно, —

Потому что и не уезжал!

А кто поверил — тому по подарку,

Чтоб хороший конец, как в кино:

Забирай Триумфальную арку,

Налетай на заводы «Рено»!

Я смеюсь, умираю от смеха:

Как поверили этому бреду?!

Не волнуйтесь — я не уехал,

И не надейтесь — я не уеду!