Эту историю рассказал мне случайный попутчик, пожилой, интеллигентного вида мужчина. Рассказал, как бывает в таких случаях, под настроение, зная, что случайная встреча избавляет его от лишнего любопытства. Но оказалось, что мы с Александром Васильевичем — земляки, и он хотя и не без внутреннего сомнения и не сразу, но согласился предать огласке историю своей молодости. С одной-единственной целью — спустя 50 лет узнать, как сложилась жизнь немецкой девушки, встреча с которой в далеком уже теперь августе 1958 года стала роковой для них обоих.

19-летний Александр Матвиенко, уроженец Белореченского района, был призван в армию весной 1954 года. Военное поколение мальчишек взрослело рано — в семь лет остался за единственного (мать, сестра, бабушка) мужчину в семье. Отца убили в первые же месяцы войны, по официальной версии — «пропал без вести». Пришлось в 12 лет идти в колхоз. Пас овец, был ездовым в полеводческой бригаде, помощником комбайнера в уборочную. На призывном пункте спортивный, рослый, красивый парень (на фото тех лет он похож на молодого Владимира Коренева — человека-амфибию из одноименного фильма) произвел впечатление — именно такие ребята должны представлять страну, победившую фашизм, за границей. Так Александр отправился служить Родине в Восточную Германию. А поскольку кубанский казак разбирался в технике, то хлебать солдатские щи его направили на бронетанковый ремонтный завод, в годы войны исправно снабжавший немецкую армию «тиграми».

Солдатская служба не тяготила парня, привыкшего к тяжелому крестьянскому труду, учеба давалась легко, и на второй год службы рядового Матвиенко повысили. Теперь он стал испытателем танков и самоходных артиллерийских установок. А после службы ему предложили остаться на заводе уже в качестве специалиста. Так «загранкомандировка» растянулась для Александра на пять лет, и неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы не ДТП с далеко идущими последствиями в августе 58-го.

Завод располагался в окрестностях маленького чистенького городка Кирхмезер, земля Бранденбург. Испытательный полигон — отведенная распоряжением местного бургомистра 30-километровая «петля» вокруг городка, по полям, через лес. Трасса, по которой двигалась испытательная техника, не раз пересекала проезжую часть — и прекрасные асфальтовые, и обычные проселочные дороги. Немцы народ педантичный, везде установили указатели «Внимание, танки!», к тому же рокот движущейся махины слышен издалека, да и движение в окрестностях провинциального городка — это вам не столичные улицы в час пик. Короче, никогда никаких нештатных ситуаций вокруг советской испытательной техники не было, потому случившееся в тот вечер ДТП тянуло если не на международный, то на крупный военный скандал.

Скромный домик Александра Васильевича утопает в апрельском многоцветье на окраинной улочке поселка Совхозного Славянского района. Рядом берег Протоки, вдоль забора вечнозеленая аллея, у дома аккуратные, под шнурок, грядки, и… прямо-таки немецкая чистота кругом. Прошлое кажется нереальным, как сон. Только фотоальбом с пожелтевшими снимками напоминает о душевной ране — о событиях 50-летней давности.

— Климат в тех краях, — возвращается к рассказу мой собеседник, — почти как на Кубани. Август теплый, тихий. Мы — это я, испытатель, водитель рядовой Сизов и представитель завода слесарь Климов — возвращаемся с испытаний. Как положено, приближаясь к проезжей части, мы останавливаем машину, я выхожу на дорогу — ни слева, ни справа в пределах видимости транспорта нет. Танк легко берет подъем — и мы на асфальте. И тут слева вижу несущийся наперерез мотоцикл на предельной скорости. Мой водитель сдает назад, а потом на первой скорости продолжает движение. Мотоциклист же, вместо того чтобы остановиться, идет на обгон. На высокой скорости его заносит, и мотоцикл летит под гусеницы. Машина — в лепешку, парень-мотоциклист в горячке повторяет «Камрад, аллес капут!» (позже он скончается в госпитале), а девушка, попавшая в катки, кричит от боли, ее нога — сплошное кровавое месиво.

Через полчаса все было кончено, даже кровь с асфальта смыли. «Скорая» увезла парня и девушку в госпиталь, полиция быстро восстановила картину ДТП и… потеряла интерес к советскому танку: вины его экипажа нет. Мотоциклист превысил скорость — раз, пошел на обгон на перекрестке — два, и все это в условиях прекрасной видимости — три. И никакой патриотизм не заставит немца пойти против закона.

— Но я понимал, что это ДТП дорого мне будет стоить, — рассказывает Александр Васильевич. — С тяжелым сердцем возвращался на завод. На следующий день меня арестовали, с неделю продержали под надзором особистов, допрашивали и на уголовное дело фактов наскребли. У нас же как — бей своих, чтобы чужие боялись. Дали мне два года условно и отпустили на работу. Но, честно говоря, не держал я зла на тех молодых людей, которые сами под гусеницы танка скатились и теперь биографию мне подпортили. Особенно жаль было девушку. Все думал: как она, выжила ли, что с ногой?

Историю эту обсуждал весь городок, так что узнать, где находится девушка, попавшая под советский танк, не составило труда. После суда с букетом роз поехал в госпиталь. Медперсонал сразу понял, кто я, проводили в палату. Входил не без робости: я-то хотя и с судимостью, но на своих двоих, а она, молоденькая девушка, — с ампутированной ногой. Вошел, букетом загораживаюсь, но она улыбнулась, и будто груз тяжелый с плеч свалился. Так я начал навещать Бербель. Медсестры понимающе улыбались по поводу моих визитов. Изъясняться же нам помогали мои скромные познания в немецком и соседка по палате, как оказалось, русского происхождения.

Но Александру предстояла еще одна непростая встреча — с отцом девушки. Как мог, он ее оттягивал, но Бербель выписали. Чтобы приходить к ней домой, надо было встретиться с отцом и получить его добро. Как-то в воскресный день наш герой взял друга для храбрости и пошел. Приходят. Аккуратный немецкий домик с песчаной дорожкой и высокой елкой у окна, из мансарды улыбается Бербель, машет рукой. Калитку открывает мама, фрау Гент, ведет гостей на веранду. Пара часов пролетела как пять минут, и тут входит высокий, просто громадный немец. Отец. Молча, жестом приглашает за стол, ставит бочонок водки, и без закуски, рюмка за рюмкой мужчины начинают пить. С перепугу друзья даже не пьянеют, немец тоже держится. Пить он, как оказалось, научился на Восточном фронте, воевал под Москвой и Сталинградом.

Это хозяин сообщил позже, когда втроем они осушили бочонок. А потом немец сказал, что претензий он к Александру не имеет, так получилось, судьба и все такое. Теперь снова можно было в выходной видеться с Бербель, встречать ее тихую улыбку, разговаривать, мешая русские и немецкие слова, видеть радость на ее лице. Ничего такого, в смысле далеко идущих планов, у Александра и в мыслях не было. Молодость живет одним днем. Тем более после такого… Он и подойти к ней боялся во избежание международного скандала. Но, как водится в маленьком городке, высокого русского молва уже назначила в женихи к девушке. А соседка Гентов напрямик спросила у Александра: так вы что, теперь увезете нашу Бербель к себе в Россию?

Какой бы выход из положения нашел Александр, к тому времени на выставке в Лейпциге познакомившийся с симпатичной медсестрой Верочкой, позже ставшей его женой, — неизвестно. Его вызвали в часть и дали на сборы 24 часа, не успел даже проститься.

Вернувшись на родину, Александр Васильевич оказался в таком водовороте событий! Поездил по стране, сначала один, потом с Верой Васильевной и двумя детьми, пока не обосновался в Славянском районе, где около 30 лет проработал в прославленном хозяйстве — агрофирме «Сад-Гигант». Прожить и пережить пришлось многое — бытовая неустроенность, смерть сына… 17 марта он погиб, а ровно через 14 лет 17 марта дочь подарила внука Славу. Потом долгая, тяжелая болезнь жены… 47 лет они прожили, как говорится, душа в душу — ни грубого слова, ни обидного жеста. Шесть лет Александр Васильевич трогательно ухаживал за Верой Васильевной, прикованной к постели. Справился с этим испытанием, как редко кто может.

Сегодня, перебирая в памяти дорогих ему людей, он все чаще возвращается к августу 58-го года. И хотя ему не в чем винить себя, но… только страдавший поймет страдания другого. Хотелось бы Александру Васильевичу верить, что та беда была единственной в жизни далекой девушки Бербель, что не держит она обиды на него за неожиданный отъезд, что простила. Как знать, может, так оно и есть…
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2008-04-10 , Автор статьи : Любовь ЧУЦКОВА