Уважаемая редакция!

Я выписываю «Вольную Кубань» с 1964 года, года переезда в Краснодарский край. Считаю газету очень интересной и нужной, она основной источник получения информации о жизни в крае и для моей работы.

Работал без малого 30 лет директором единственного в СССР института КубНИИТиМ. Из них 11 лет и директором опытного хозяйства этого института, теперешнего ФГУП ОПХ ПЗ «Ленинский путь», расширенного мною с 2400 га до 12000 га и обустроенного с большой помощью районных и краевых учреждений.

Работа была у меня очень интересной. КубНИИТиМ постоянно был центром испытаний основных сельскохозяйственных машин, демонстраций новых технологий, проведения совещаний с показом возможностей новой сельскохозяйственной техники отечественного и зарубежного производства. Институт постоянно обменивался делегациями с подобными зарубежными институтами и промышленными фирмами, я объездил много стран, изучая новые сельскохозяйственные технологии и технику для них.

31 марта мне исполнилось 80 лет, казалось бы — живи, отдыхай, радуйся, что сделал немало для людей, познал много интересного. Но жизнь преподносит сюрпризы, да такие…

В последнее время по краснодарскому телевидению несколько раз показывали случай в Армавире, где умерла молодая женщина 36 лет, родив ребенка. Умерла она не в Армавире, а в Краснодаре, куда была переброшена для спасения. И в Армавире, и в Краснодаре доктора боролись за ее жизнь, но одновременно врачи Армавирского роддома так ее «залечили», что ни в реанимациях, ни в Краснодарском кардиоцентре, ни в гинекологии ее не смогли спасти. К сожалению, я не видел эту передачу по простой причине — в программе передач по НТК она проходила под общим названием «Факты». Но я увидел глазами других, так как ко мне приходят теперь люди, чтобы уточнить некоторые детали, и заодно пересказывают ее содержание. А я этот случай пережил очень болезненно, потому что имею к нему близкое отношение.

Дело в том, что эта несчастная женщина Людмила Валентиновна Тимошина умерла, будучи женой моего сына Виктора (правда, в гражданском браке). Первые браки у нее и у него были неудачными. Но они как-то нашли друг друга и прожили вместе почти четыре года, уверяя, что они «стали подарком друг другу». Жили они практически у нас, и мы с женой полюбили Люду как родную дочь. Это была очень умная, приветливая, энергичная женщина. В ее руках спорилась любая работа. Мы ни разу не видели ее больной, она отучила Виктора брать в рот спиртное, даже пиво, заставила бросить курить. И наконец они решили родить сына и зарегистрировать свой брак. Это она очень мудро решила — сначала испытать этот брак, только потом, одновременно с регистрацией рождения ребенка, оформить его законно. Но...

9 октября прошлого года умирает моя жена, с ней мы учились в одном классе, учились в одном институте и прожили одной семьей 57 лет, родив троих детей. Конечно, это мне было тяжело пережить. Единственное утешение — Люда скоро родит внука. Но... умирает и Люда, мы с сыном остаемся одни. Внук — у бабушки в Армавире, там две женщины — бабушка и сестра-восьмиклассница. Постепенно и Виктор начинает жить больше рядом с сыном — ему армавирская администрация помогает устроиться на хорошую работу в городе. Теперь у меня он бывает не каждый день и не больше одного часа. Дальше забот ему с сыном прибавится — малыш растет, еще больше нужно будет ему мужское внимание, а Виктор — отец! И без женщин нельзя. Я практически до конца жизни обречен жить один. Потому что такой женщины, какой была для меня моя жена, больше нет, да и поздно мне об этом думать. Вот как обернулась судьба! Хорошо, что есть два коллектива, которые помогают мне, — это опытное хозяйство «Ленинский путь» и РосНИИТиМ. В ОПХ у меня есть отдельный кабинет, собственный компьютер и возможность работать с людьми.

Я хочу рассказать вам о хороших людях, которые восприняли эту беду как свою и много сделали, чтобы уменьшить тяжелую боль, причиненную матери и дочери Люды, моему сыну, мне, другим родным и близким.

Это — Галина Дмитриевна Золина, которая организовала очень грамотное врачебное расследование этого случая, ее поддержал наш глава края Александр Николаевич Ткачев. При такой их занятости уделить столько внимания этому делу и оказать ту помощь, которая получена, могут только настоящие руководители. А.Н. Ткачева у нас, в поселке РосНИИТиМа, знают хорошо, он бывал здесь не однажды. А теперь знают и Г.Д. Золину по телепередаче.

Это — глава Армавира Джамбулат Хизирович Хатуов, который много сделал, чтобы помочь отчаявшимся матери и дочери Люды переживать это горе и определить на работу отца ребенка, моего сына Виктора, в Армавире. Это — врачи реанимации в Армавире и Краснодарского кардиоцентра, которые делали все, чтобы спасти Людмилу.

И в то же время как можно считать врачами руководителей Армавирского роддома Тарасову и Писаревскую, превративших свою профессию в денежный бизнес? То, что Писаревская безграмотный лекарь, видно из назначения не тех лекарств, которые в данном случае можно было применять. А она снова «врачует» — теперь в частной клинике в Армавире по ул. Шмидта.

То, что Тарасова не могла не знать, что Писаревская берет большие взятки за оплачиваемую работу, что это несовместимо со специальностью врача, характеризует и ее как руководителя.

В Армавирском роддоме это не первый случай. Многие армавирцы устраивают своих жен рожать в Новокубанский роддом. Сейчас в Армавире принят новый роддом с самым современным оборудованием, надо и врачей иметь не таких, как Тарасова и Писаревская, чтобы в этот, новый роддом не боялись идти рожать, как в прежний.

Высылаю вам письмо матери и дочери Людмилы, направленное ими раньше в департамент здравоохранения, в нем описано все горе, выпавшее на долю Людмилы и ее родственников.

Считаю, что об этом случае нужно написать в «Вольной Кубани», так как телепередачу многие не видели, а газету читает большое число людей. Надо, чтобы люди знали, что у нас в крае есть кому защитить программу «Здравоохранение», что наказание за преступление последует неотвратимо.

На роль автора очерка, если он будет опубликован, я не претендую. Мне достаточно, что я высказал вам ту боль, которая легла на мою душу после двух смертей близких мне людей.

Я родился и окончил школу на Украине, учился в Воронеже, после института работал в Тамбовской и Курской областях и с 1964 года стал кубанцем (везде по направлениям). Вот уже 44 года живу и работаю в нашем благодатном крае, среди очень трудолюбивых людей. Знаю многих прекрасных докторов и считаю большим грехом то, что творили «врачи» Армавирского роддома. Хочу, чтобы другие не подвергались таким ударам со стороны медработников.

С уважением

А.Т. КОРОБЕЙНИКОВ.

Почетный гражданин Новокубанского района,

лауреат премии Совета Министров

и Государственной премии СССР,

заслуженный механизатор РФ,

кандидат технических наук,

бывший директор КубНИИТиМа, теперь пенсионер.

Это письмо было направлено в адрес руководителя департамента здравоохранения Краснодарского края Сергея Николаевича Алексеенко:

Мы обращаемся с просьбой разобраться с нашим горем, случившимся по вине Армавирского роддома и заведующей 3-го отделения Писаревской Ольги Васильевны, в результате которого осиротели двое деток. Моя дочь Тимошина Людмила Валентиновна, 1971 года рождения, работала на Армавирском автовокзале АФ «Кубаньпассажиравтосервис» с апреля 2003 года и была здоровой и спокойной женщиной (мы не помним, чтобы она когда-нибудь болела). Когда она забеременела, мы очень обрадовались, особенно Надя, она очень ждала братика. Дочь встала на учет в женскую консультацию № 2 г. Армавира. Никаких отклонений в здоровье не было, давление 120/80. Еще она и на работе проходила (как и все работники) медкомиссию — все было нормально.

Беременность проходила хорошо. Срок рождения был назначен на 29 октября, но роды не наступали. Тогда врач женской консультации С.Н. Аветисян выписала 7 ноября направление в роддом, чтобы дочь находилась под наблюдением врачей. Ее положили на 3-й этаж, где заведующей была Ольга Васильевна Писаревская. Она сразу назначила капельницы для ускорения родов, но роды не наступали. 10 ноября в роддоме отключили отопление, дочь звонит: мы замерзаем, сидим все в одеяла закутанные. 11 ноября в 9 часов вечера позвонила еще раз: отопление не включают, Тарасова сказала, чтобы всех разбирали по домам, остаются только приезжие, они будут спать под тремя одеялами.

Мы дочь забрали, но у нее уже насморк был. С 17 ноября у дочери началась одышка, она стала говорить врачу Писаревской, что не может больше принимать капельницы, потому что задыхается. Дочь так задыхалась, что на нее было больно смотреть. И еще ребенок стал биться так сильно, переворачиваться. Утром сделали УЗИ — он был вниз ножками, вечером — вниз головой, а то становился поперек живота. Дочь говорила об этом Писаревской, просила сделать кесарево сечение, но та ответила: «Ты здоровая женщина, родишь сама». Дочь рассказывала, что кесарево сечение Писаревская делает за большую сумму, у нас таких денег нет. И еще она сказала тогда, что полностью отравилась лекарствами и что, наверное, не выживет.

27 ноября позвонила и сообщила, что ее направляют в «Диагност» — идти самой и делать кардиограмму сердца, но у нее нет одежды, просила, чтобы я ей принесла. Я звонила в «Диагност», мне ответили, что врач уехал в Краснодар — сделать не можем. Тогда она позвонила и сказала, что Писаревская выписала направление на 28-е число в первую женскую консультацию, чтобы сделать кардиограмму.

Ночью, в три часа, у нее отошли воды. Она сообщила акушерке, та сказала: давай я сделаю укол, потерпи до утра, если роды настоящие, то боль не пройдет. И сделала обезболивающий укол. Дочь терпела, но боли не проходили, начались кровяные выделения. В 7 часов утра ее перевели на второй этаж рожать. Там тоже ей сделали укол, и она не родила, а буквально выстрелила, очень быстро, ребенка, и внутри живота произошел какой-то хлопок. На ее слова никто не отреагировал, ей начали зашивать разрывы.

Разве можно было ее допускать к родам, когда она так задыхалась? Ей сделала 21 капельницу! Вечером сказали, что ребенок захлебнулся водами, и 28-го числа в 9 часов вечера его отвезли в реанимацию, где он пробыл ровно месяц. Сделали УЗИ мозга, где написано, что мозг развивается неправильно, мальчик почти сутками плачет. Что с ним будет дальше? Неужели еще и с ребенком будет не все в порядке? 29 ноября дочь звонила, что ее выпишут 3 декабря. Когда дочь родила (28 ноября), она позвонила домой и сказала, что у нее сильное кровотечение и чтобы принесли простыни. Мы принесли. На второй день она опять звонит — принести еще две. Я предупредила: такого не бывает, скажи врачу. Оказывается, Людмила говорила, но та грубо ответила: что ты хотела — два дня после родов у всех так льет. Тогда она попросила принести ей на тряпки пододеяльник. Мы пришли первого числа — я, сын, дочь и невестка — проведать ее, и каково же было наше удивление, когда увидели, что она и еще человек пять стоят в коридоре с вещами, раздетые — оказывается, их выписали! Одна пошутила: выкинули всех, кто не платил деньги.

Мы вернулись домой, привезли дочери вещи, одели, но идти она уже не могла. Сын отнес ее в машину на руках. Привезли домой — она страшно задыхалась, не могла ни лежать, ни сидеть. Я позвонила заведующей роддомом Тарасовой: как можно полуживую, с сильным кровотечением женщину выписать домой? На что она ответила: «Она не кормящая, что хотите, то с ней и делайте, здесь она не нужна». Мы вызвали «скорую помощь». Врач сразу определила отечность легких, ее привезли в приемное, доктор приемного сделал рентген легких и вызвал гинеколога из роддома. Дочь зашла вместе с врачом-гинекологом в кабинет, через несколько минут они вышли. Я спросила у врача — что с дочерью, она сказала, что по-женски все в порядке, и что-то долго писала в карточке. Дочь сказала, что она ее даже не осмотрела.

Людмилу отправили в реанимацию, сын, внучка и невестка поехали за ней. Было 8 часов утра, и они увидели, как шли четверо врачей во главе с заведующей роддомом Л.А. Тарасовой. К ним вышла врач реанимации и сказала Тарасовой: «Ты же видела эту задыхающуюся женщину!». Та, опустив голову, ответила: «Да, видела». — «Так ответь этим плачущим людям, почему ты не приняла никаких мер?».

Тарасова через черный ход вышла и побежала в поликлинику, где дочь наблюдалась до 14 лет. Принесла ее карточку, стала выискивать болезни, но, ничего не найдя, заявила, что у нее тройной порок сердца. Но ведь дочь 23 дня пролежала на обследовании! И врачи не знали, отчего она задыхается. Стали искать детскую карточку! Вечером дочь на «скорой» увезли в Краснодар под кислородом и капельницами. Я поехала вместе с ней. Врачи «скорой помощи», дай Бог им здоровья, на коленях стояли перед ней, все добавляли кислород. В 10 часов 2 декабря мы привезли ее в Краснодар, в реанимацию кардиологического центра по ул. Российской, ее обследовали, порока не обнаружили.

Третьего декабря у нас в доме зазвонил телефон, женщина попросила пустить ее во двор переговорить — это была Писаревская. Она сказала: «Я неподсудная — езжу в Киев, в Лавру, в монастыри, молюсь там, живу по два месяца, и меня ни суд, ни Бог не берет. Отчего бы ни умерла твоя дочь, у нее будет стоять диагноз — кардиомиопатия. За этот диагноз никто и никогда врачей не судил».

В Краснодаре мне сказали, что у дочери больное сердце — кардиомиопатия, это такой диагноз, что бывает из миллиона у одного человека, никто не знает от чего, но за него не отвечает ни один врач. В общем, тот самый диагноз, о котором мне говорила Писаревская, когда приходила ко мне домой. Я напомнила, что у моей дочери отечность легких и сильное кровотечение. Врач ответила — ничего этого нет, только кардиомиопатия. И начала меня ругать: какое вы имеете право оскорблять мою коллегу, мы вам детей спасаем, а вы на нас наговариваете. И что я, мол, бессовестная. Откуда эта врач в Краснодаре знала, что я поругалась с Писаревской в Армавире? Я ответила: значит, мне не о чем с вами разговаривать.

Когда зашла в палату к дочери, я была в шоке — она лежала желтая, будто в ней ни кровинки, вся опутанная приборами, и только спросила, как сыночек. Я сказала, что все нормально, она расплакалась, и я вышла. Села в уголок, наплакалась тоже и пошла спрашивать, где находится заведующая кардиологией, мне сказали — на четвертом этаже. Нашла кабинет, рассказала ей, что случилось с моей дочерью. Она мне посочувствовала и сказала, что, когда мы ее привезли, у нее на жизнь было 22 процента из ста. Ее спасают, делают все возможное.

Мы постоянно звонили, нам отвечали — состояние тяжелое, но еще в сознании. 11 декабря нам с внучкой разрешили пройти к ней. Я сразу поняла, что нас пустили попрощаться… Искала врачей, хотела поговорить, никого не было, и мы с внучкой уехали в 3 часа дня. Мы звонили все время, но она ничего не отвечала, только рыдала. В 5 часов вечера мне позвонила женщина и сказала, что ей стало плохо и ее опять повезли в интенсивную реанимацию, чтобы мы не звонили до понедельника, т.е. до 17.12.

В понедельник в 11 часов нам позвонили: дочь умерла в воскресенье в 17 час. 25 мин. «Скорая» вместе с работниками роддома поехала забирать дочь, и поехал мой сын, чтобы узнать диагноз, отчего же она умерла. Им вынесли бумажку, на которой не было ни подписи врача, ни печати. Через два дня нам из роддома принесли заключение экспертизы, по которому было выдано свидетельство о смерти. Сын стал возмущаться: там было написано совсем не то, что в бумаге, которую нам дали.

Когда мы забирали дочь из морга, мне позвонил муж Писаревской и сказал: нам принесли заключение о смерти вашей дочери и его жена сама вскрывала и убедилась в том диагнозе, который она вам говорила в вашем доме. Так что с нее все снято, она не виновата в смерти вашей дочери. Мы опять поехали в Краснодар узнать, что было с нашей дочерью перед смертью, и когда пришли в кардиологию, на нас с удивлением посмотрели и сказали, что она была перевезена в гинекологию и там умерла. Когда мы пришли в гинекологию, нам заведующая сказала: «То, что было с вашей дочерью, — кощунство, это будет разбирать краевой департамент здравоохранения. Все получат по заслугам. Вас пригласят, когда будут разбирать».

Я прошу вас, умоляю, помогите нам, чтобы Писаревская и роддом ответили за все содеянное. Я бабушка, мне 68 лет, инвалид II группы, но я не брошу деток до последнего дыхания. Почему те, у кого есть деньги, рожают без всяких осложнений? Почему Писаревская не напишет на двери роддома, сколько стоит кесарево? И если нечем платить — умирай?

Не могу понять, как могло случиться, что мы дочь отправили здоровую, а нам вернули ее в гробу?.. Внучка плачет день и ночь по маме, ее поставили на учет к психоневрологу, а ведь она училась только на 4 и 5. Что будет с ней дальше? Неужели эти люди действительно неподсудны, потому что имеют большие деньги на нашем горе и слезах? Помогите, пожалуйста, я верю в вас, верю в правду, верю в то, что дети не будут просить милостыню, когда меня не станет.

Почему мою дочь в гинекологии вскрывала Писаревская и где диагноз вскрытия патологоанатома из Краснодара? Прошу выдать на руки заключение о смерти дочери, ведь она сказала: я умираю от передозировки лекарств и кровотечения. И умерла в гинекологии. Роддом так торопился от нее избавиться, что хоронили мы ее без единого документа — ни заключения о смерти, ни свидетельства…

Нина Яковлевна ТИМОШИНА.

Мы сидим в их небольшом уютном армавирском доме по улице имени генерала Гоголева. Это на окраине города, и кладбище, где похоронена Люда, совсем рядом.

Маленькому Саньке четыре месяца. Толстенький бутуз-красавчик улыбается дедушке, его кормят, и он быстренько, без особых уговоров засыпает. Тихо уходим в соседнюю комнату.

Нина Яковлевна рано похоронила мужа. «Как мы, так никто не жил — золотое сердце у него было, золотые руки, золотая душа. Мама моя однажды села и плачет: «Господи, как же тебе повезло, какой он у тебя…» Игорька и Людочку любил до безумия. Дом выстроил сам — пришли-то мы на голое место. Людочка после механико-технологического техникума работала в автоколонне бухгалтером, потом на автовокзале — кассиром и контролером. Ее и в школе все любили, и на работе. Начальник Армавирского автовокзала Людмила Петровна Бурцева, когда узнала о ее смерти, так переживала, что сама попала в реанимацию почти на месяц.

А с Виктором, получается, я их познакомила. Она после развода никуда не ходила. Годы идут, а она все время дома, вот я и написала потихоньку от нее это письмо в газету, а Виктор прочитал. Я когда увидела их первый раз вместе, сразу подумала — наш. Как будто всю жизнь рядом — так хорошо им было вместе!

Наденька, старшая, когда узнала, что будет ребенок, на колени встала: «Спасибо, мамочка!» Она так мечтала о брате. От гроба ее не могли оттянуть — вцепилась руками намертво. Сейчас она в Кисловодске, в санатории. Мы уже не знали, что и делать, — после похорон ночами не спала вообще. Только ляжет — задыхается, я уже и подушками ее обкладывала, и лечили как могли — массажи, процедуры разные. Дите еще совсем — ей четырнадцать. Только и говорит: зачем теперь жить? А я ей и ответить ничего не могу. В администрации Армавира предложили путевку, спасибо им огромное. Я даже по телефону — мы с ней каждый день разговариваем — чувствую, что ей получше. А недавно говорит: «Мне мама приснилась, сказала, что ей там хорошо». Через два дня поедем за ней в Кисловодск. Пока ее нет, днем мне с Сашей нянечка помогает — тоже наша администрация позаботилась, а после работы приходит Виктор.

Отец Виктора, Александр Тихонович Коробейников, человек в крае, да и стране, известный, заслуженный. Жизнь живет яркую, удивительную — 31 марта ему исполнилось 80 лет.

Родился и вырос в шахтерском пригороде Краснодона. В 42-м, совсем мальчишкой, попал в концлагерь. Остался жив, хотя долго и тяжело болел. В 24 года стал главным механиком, в 26 — директором машиностроительной станции, в 36 — директором КубНИИТиМа, где и проработал почти 30 лет, превратив его в один из лучших, базовых НИИ страны. В год здесь испытывалось до 160 образцов новой техники, внедрялись новейшие интенсивные технологии возделывания, на его базе проводились международные конференции и семинары, институт сотрудничал с научно-исследовательскими центрами США, Венгрии, Румынии, Болгарии, Франции, Канады, Японии…

Микрорайон КубНИИТиМа преобразился, при Коробейникове построили 14 ведомственных многоэтажных домов, два детских сада, школу, гостиницу, дома культуры и отдыха, парки… Не раз микрорайон КубНИИТиМа по благоустройству занимал на ВДНХ призовые места.

Недавно Александр Петрович похоронил любимую жену Диану Серафимовну — 57 лет вместе прожили, троих детей вырастили (Виктор — младший), семеро внуков. Старшему — 26 лет. И Саньке вот четыре месяца. «Я жену хоронил 9 ноября прошлого года, а 18 декабря, когда было 40 дней, хоронили Людмилу. Люди собрались там, в Новокубанске, а я приехал в Армавир…»

Ольга ЦВЕТКОВА.

Спецкор «Вольной Кубани».

Фото Сергея ПЕТЛИНА и из архива Н.Я. ТИМОШИНОЙ.

(Окончание в следующий четверг)
Раздел : Новость дня, Дата публикации : 2008-04-10 , Автор статьи : Ольга ЦВЕТКОВА